А у тебя в машине курят?”, - спросил меня парень, у которого нога была по колено раздроблена осколками.
Ровно год назад, той проклятой ночью, после пяти часов стрелкового боя, часа артиллерийского обстрела Зайцево, я с напарником двумя машинами эвакуировал раненых и погибших парней.
Тогда 152-мм снаряд прилетел прямо в огневую позицию, которая находилась в трех ста метрах от нас. А ведь ничего не предвещало беды.
Ежевечернее совещание, согласование взаимодействия, постановка задач. Седьмой день подряд, после захода солнца противник с криком «Я твой мама резал», штурмовал наши позиции, а исчерпав живую силу, запрашивал перемирие.
Так было и в этот раз, вот только после режима тишины по нашим опорным пунктам полетели крупнокалиберные снаряды. Почти час некоторые позиции не могли поднять голову, и осмотреться в тепловизор.
После его вопроса притормозил. В кромешной темноте поправил ему жгут, прикурил сигарету. Было слышно стекающую кровь на резиновый коврик.
На заднем сидении с многочисленными ранениями головы и грудной клетки, лежал его командир… Он из всех сил боролся со смертью, а нечеловеческий стон и хрипение резал слух. Еще жив и борется, но добраться, к бригадным медикам и экипажам ASAP было не реально.
По левую сторону от нас и прямо на дорогу ложились снаряды. Четыре в поле один на дорогу. Сам закурил и про себя повторял – «Четыре в поле, один на дорогу». После очередных прилетов, на свой страх и риск, прижав педаль газа до упора, тронулись.
Ценной была каждая секунда, так как собеседник начинал терять сознание от боли и потери крови, но вывернувшись на бок, крепко держал за руку тяжело раненого командира.
«Уже не спеши, он не дышит», - с трудом выдавил из себя окровавленный боец. Чуть позже медики долго старались запустить сердце его командиру. Безуспешно. Он так и остался лежать в моей машине, пристроившись за экипажами скорой помощи, мчались в Артемовск. По дороге, рация принимала урывками переговоры с Зайцево.
- «Противник запросил перемирие. Огонь не открывать».
- «Никто не стреляет, лишь наблюдаю в тепловизор, как они сами дохнут, суки».
текст: Andriy Rymaruk
